Блокадный Новый год: праздник смерти вопреки. Празднику быть! Каким был Новый год в блокадном Ленинграде

В самую лютую из ленинградских зим в домах не было света, воды, тепла. Дистрофия начала истреблять население.

Эти Новогодние дни остались в дневниках ленинградцев:

Иосиф Серебряный — художник. «Не могу забыть встречу Нового 1942 года в одной из комнат Союза и наш „богато“ сервированный стол, покрытый белоснежной скатертью.

Чего только тут не было, блюда на любой вкус - колбасы, рыба, икра… И все это… — где красками, где бутафория, но сделано было искусно. А в натуре лишь сэкономленный „эрзац“ — хлеб, котлеты из конины и немного пива».

Боря Капранов (16 лет). «31 декабря 1941 г. Сейчас дров нет, в комнате мороз, кипятку согреть негде, хоть помирай. Неудивительно, что на улице падают люди от истощения. В Ленинграде в день помирают, говорят, от 6 до 9 тысяч человек.

Фото из архива Питера. Новый год в блокаде.

Сегодня последний день старого года, и новый встречать нечем.

Только и слышно, что скорей бы увезли из Ленинграда, хоть бы раз поесть вдоволь хлеба и картошки или чего-нибудь. Вырваться бы из Ленинграда и уж больше бы сюда не поехали».

Владимир Фокин — мастер завода. «1 /I - 1942 года. Новый год справили хорошо. Полина напекла по одной лепешке из картофельной кожуры, где она достала эту кожуру я не знаю.

Я принес две плитки столярного клею, из которого сварили студень, ну и по тарелке „бульона“.

Вечером ходили в театр смотрели постановку „Машенька“. Но смотреть было неприятно, в помещении холод такой же, как и на улице, все зрители сидят в инее».

Из книги А.Бурова «Блокада день за днем». «31 декабря 1941 г. Один из самых тяжелых дней очень тяжелого декабря. И все-таки наперекор всему в городе ощущается приближение праздника. Почти 50 тысяч ленинградских школьников собираются встретить его у новогодних елок. К празднику готовятся и детские сады.

Не смотря на нехватку горючего, автомобилисты привезли из лесу 1000 елок.

Положение с продовольствием крайне тяжелое, но город позаботился о праздничных угощениях для детей. Из глубокого тыла для детских садов Ленинграда в Кобону прибыли даже мандарины».

В ночь с пятницы на 13-е так и тянет написать что-нибудь страшненькое, в жанре кино-хоррора, но никак не ожидала, что новость подкинут столь мрачную, хоть и из области кинематографа, ну, казалось бы, несерьезное ведь дело, плюнул, да прошел мимо, если тебе не нравятся все эти пошлейшие киношки, снимаемые последние лет -дцать в России?

Ан нет. Мимо этой новости из мира киноискусства - пройти НЕЛЬЗЯ. Не представляется возможным, ну никак. Почему - сейчас объясню. Подробно.
Прочтите внимательно, пожалуйста, даже если вы не киноманы - она не только и не столько о кино, она о нас, нашем прошлом, настоящем и нашем будущем.
Но - по порядку, преамбула, коротко.

Невиданный разгул десоветизации, очернения советского прошлого, как всякая злостная декоммунизация, вариант ее - всегда означает фашизацию, является предвестником прихода к власти фашистов, забывчивым достаточно посмотреть на пример Украины и вспомнить, что предшествовало явлению бандерофашистов.

Мы не раз говорили о том, что Россия идет по пути Украины, которая стала полигоном для отработки российского сценария, со своей спецификой, власовщиной вместо бандеровщины, но в целом, повторяющего украинский вплоть до мелочей, достаточно вспомнить все реформы от пенсионной до образовательной и медицинской, написанные будто под копирку для обеих стран. Так? Так.

Сын Табакова снимается вместе с Аленой Бабенко в черной комедии
События фильма «Праздник» развернутся в канун Нового года в блокадном Ленинграде

Стартовали съемки нового фильма «Праздник» режиссера Алексея Красовского («Коллектор») про необычную встречу Нового года в блокадном Ленинграде. В картине заняты Павел Табаков, Алена Бабенко, Анфиса Черных («Географ глобус пропил»), Ян Цапник, Тимофей Трибунцев и Ася Чистякова.

Сюжет черной комедии, сценарий которой написал также Красовский, строится вокруг привилегированной партийной семьи Воскресенских, живущей «на особом положении» и тайно встречающей праздник на широкую ногу. Отца играет Цапник, мать — Бабенко, их детей — Табаков и Черных.

В канун Нового года сын Воскресенских приводит домой голодную девушку, а дочь — незнакомого мужчину, за которого хочет выйти замуж. Членам семьи придется решать проблемы и выпутываться из забавных ситуаций.

Как и в «Коллекторе» с Константином Хабенским, все действие «Праздника» разворачивается в одном месте в течение одной ночи (с 31 декабря на 1 января). Часть средств на производство картины создатели собирают на одной из краудфандинговых платформ.

Планируется, что фильм будет доснят уже зимой 2018 года. Дата премьеры пока не называется.
https://kino.mail.ru/news/50548_sin_tabakova_snimaetsya_vmeste_s_alenoi_babenko_v_chernoi_komedii/
---
Все понятно? Сам жанр в применении к ВЕЛИЧАЙШЕЙ ТРАГЕДИИ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ - уже вопиющ и оскорбителен, но это еще не все.
Судя по краткому анонсу, как видите, речь идет о праздновании неким советским чиновником в умирающем от голода городе - новогоднего праздника на широкую ногу.

И это - главное в омерзительной затее подонка режиссера. Те самые перестроечные байки, помните? Как Жданову возили спецсамолетами спелые персики в Ленинград, где люди ели ремни, крыс и обойный клей.
Ну, вы сами все знаете, я не стану описывать все ужасы, рождающие в каждом русском и бывшем советском человеке огромную боль и гордость за соотечественников, превозмогших ЭТО и выстоявших, победивших.

Историю с коллекцией семян ВИР, которые умирающие от голода ученые-генетики сохранили для потомства и науки, все помнят, хотя не все знают, наверное, что сейчас эта коллекция антироссийской властью продана американской компании Монсанто.

Так вот, великий советский, русский народ, часть его, ленинградцы-блокадники, умиравшие, но не сдававшиеся, будут оболганы неким подонком и мерзавцем по имени Алексей Красовский, посмевшим снять лживый и подлый, грязный и циничный пасквиль о блокаде Ленинграда в жанре черной комедии, да еще и со лживым сюжетом.

И не говорите мне, что, не посмотрев фильм, судить нельзя. Фильм может быть снят гениально. Режиссерски, операторски, актерски. Речь не об этом. Абсолютно не о его возможных художественных достоинствах.
А о самой идее данной кинопродукции - КОМЕДИЯ О БЛОКАДЕ ЛЕНИНГРАДА! Пусть черная, но - комедия.

Вы понимаете, что это - кощунство, святотатство, попрание всего, что нам дорого, самой памяти нашей исторической о подвиге предков, о геройстве нашего народа?
Вы понимаете, что, если эта мерзость выйдет на экраны страны, мы перестанем себя уважать, мир никогда не будет прежним?

Это не - "я так вижу", нет. Это как снять комедию о трагической и героической смерти вашего любимого дедушки. Поглумиться над ней. А что такого?
Вы понимаете, что это продолжение истории с доской Маннергейму в Питере? Помните ее?
Это - ровно то же самое, вторая серия, новая попытка убить в нас память, наплевать в душу, сделать предателями своих отцов и дедов.

Я посмотрела - что пишут еще сейчас об этом, вот Комсомолка, только что -


фото: В блокаду Ленинграда от голода,холода и бомбежек умерло более 630 тысяч горожан

Это просто "Праздник" какой-то: Режиссер "Коллектора" снимает черную комедию о блокадном Ленинграде
После скандалов с "Матильдой" и "Смертью Сталина" продюсеры побоялись спонсировать картину

Если "блокада Ленинграда" и "праздник" для вас не синонимы, значит, ваше имя не Алексей Красовский. Это режиссер, снявший фильм "Коллектор". И теперь он задумал черную комедию о Ленинграде в годы блокады. Уже и название придумал - "Праздник".

Блокадный Ленинград. Семья, живущая "на собом положении", тайно встречает Новый год за обильным столом. Но неожиданно в доме появляются незванные и голодные гости. Действие "Праздника" происходит в течение одной ночи - с 31 декабря на 1 января. Героев в кадре шесть, еще один за кадром,- так вкратце рассказывает о своем замысле режиссер.

Декорации - огромная новогодняя елка, украшенная новогодними игрушками, на столе будет курица и шампанское. Но курицу некому приготовить. Кухарку, которая кормила семью Воскресенских, накануне забрали. А тут еще гости пришли - голодная девушка, которую привел младший сын, и незнакомый мужчина со старшей дочерью.

Это история про людей, которые даже в самые трудные времена умудрялись жить лучше всех. Такое было, такое все еще есть, и хочется, чтобы такого больше не было. Вот, почему мы хотим снять это кино. И хотим снять его с вашей помощью, - говорил режиссер, объявивший сбор средств на съемку "Праздника" о блокадном Ленинграде.

По словам авторов фильма, они, конечно, пытались найти деньги на блокадный "Праздник" обычным способом - через спонсоров и продюсеров. Но после скандалов вокруг "Матильды" и "Смерти Сталина" люди с деньгами не хотят рисковать. Но и режиссер откладывать свою идею в долгий ящик тоже не захотел. И сам стал продюсером. А народ, чем мог, помог.

Согласно информации на краудфандинговой платформе "народного финансирования" Planeta.ru, авторам проекта удалось собрать 127 тысяч 77 рублей. Из заявленных полутора миллионов. В общем, "Празднику" все же быть.

Как в этом не страшно признаться, но это комедия, местами черная, но чаще светлая и новогодняя. Большая часть работ уже позади. Мы сняли фильм, и сейчас находимся в стадии монтажа. Скоро предстоит озвучание. И я верю, что скоро мы этот фильм доведем до зрителя, и все будет хорошо. И даже лучше, - говорит режиссер .

Новый год всегда ассоциируется с надеждой. Надеждой, что на работе наладятся дела, любимые и родные поправят здоровье, все будут жить в мире. Надеждой выжить. Именно такой надеждой «питались» наши соотечественники из блокадного Ленинграда: другой еды, как физической, так и духовной, практически не было. Об этом говорит Нина Худякова, работавшая в архиве, когда вспоминает, как за столом, 31 декабря 1942 года, где на каждого приходился корж и конфета, начальница отдела читала речь о мужестве и стойкости. Читала пламенно, только голос предательски дрожал, когда речь заходила о коллективном сознании ленинградцев и необходимости пережить все испытания, закончила словами: «За нашу победу!» .

Так было ДО войны

Дед Мороз в окружении детей на парадной лестнице Дворца пионеров, 1941 год (ЦГАКФФД СПб / spbarchives.ru)

Ленинградцы берут воду на улице, зима 1941-1942 годов (СПб ГБУК / leningradpobeda.ru)

Памятник императору Николаю I на Исаакиевской площади, замаскированный во время блокады Ленинграда, 1943 год (http://visualrian.ru / РИА Новости / Сергей Шиманский)

Палата детской больницы с новогодней елкой в блокадном Ленинграде, зима 1941-1942 годов («Моя блокада (документальные очерки)» / world-war.ru)

Воспоминания о блокаде дошли до нас в дневниках и письмах. Художник Иосиф Серебряный вспоминает новогодний стол 1942 года: «На нем была икра и другие деликатесы, которые и в сытые годы не достать, блюда стояли на белоснежной скатерти - сказка. Делали сами: при помощи красок, театральной бутафории. Из реального - немного черствого хлеба, пара котлет и пиво» . Таков был стол даже не большинства: некоторые довольствовались супом из столярного клея да чаем, и тем без сахара.

Несмотря на угнетающую атмосферу, ленинградцы прикладывали все возможные усилия, чтобы сделать праздник чем-то радостным для детей. Юрий Байкалов, ученик 4 класса, вспоминает: «31 декабря 1941 года нам передали, что в 17 часов мы пойдем отмечать праздник. В школьном зале прошел утренник, нарядили елочку из сосны. На обед выдавали чечевичный суп, пару котлет с макаронами и желе, мне понравилось » .

Продавщица отдела игрушек одного из магазинов Ленпромторга К.И. Цыганенко показывает юной покупательнице елочные украшения, 1942 год (ЦГАКФФД СПб / spbarchives.ru)

Елка для детей в Доме флота, январь 1945 года (ЦГАКФФД СПб / spbarchives.ru)

Вопреки муссированию темы героизма и стойкости ленинградцев, записи горожан не полнятся позитивом: «Снова я еле-еле таскаю ноги, дыхание спирает, и жизнь уже не мила. Не видать бы мне тебя Ленинград никогда. Выживу ли я в этом аду?» - так, например, пишет Боря Капранов, скончавшийся от дистрофии в 1942 году. Однако даже в этих строках теплится надежда, что все закончится. Что в магазины завезут свежие продукты. Что люди перестанут падать в голодные обмороки на улицах. Что закончится война.

Первый блокадный новый го д - 31 декабря 1941 - 1 января 1942 годов. Почти четыре месяца с начала блокады. Быт ленинградцев полон лишений и тягот. Нет света и воды. Улицы города полуопустели. В бомбоубежищах дети получают свои новогодние подарки - маленькие кусочки чёрного хлеба. А на улицах свирепствуют морозы. Зимой 1941-1942 годов температура опускается до -42 °С.

В канун нового, 1942, года Гитлер заявляет, что 1943 год ленинградцы уже не увидят, под невиданной доселе блокадой город падёт не позднее чем в январе сорок второго. Прошёл год, многие жители города действительно уже не встречают наступивший 1943-й. Но в некоторых квартирах горит свет, по улицам днём ходят трамваи, работает радио. Город стоит. Уже больше года. Но враг всё ещё держит Ленинград в плотном страшном кольце.

Еда - бесценна

Предновогодние, как и будние, дни тех лет жители Ленинграда проводят в страшных хлопотах: хоронят своих умерших родственников, друзей, завернув их в ковёр или портьеру и провезя в последний путь на детских санках; думают, как выжить самим и помочь своим ребятишкам, на сколько недель хватит мяса любимого домашнего пса и где взять дрова, чтобы хоть как-то обогреть жилище…

Хлеб в блокадном Ленинграде на чёрном рынке стоит бешеных денег. На это лакомство выменивает, кто может, одежду, драгоценности - будничные и новогодние столы ленинградцев голы. Живые жители слышат по радио бой курантов московского Кремля, а за городом стоят немцы. Невероятно, но некоторые ленинградцы (кто находит в себе физические силы хотя бы просто держаться на ногах) - от мала до велика «празднуют» (если можно применить это слово) Новый год. Песни под гармошку, детские хороводы вокруг ёлки, музыка из патефонов. На новогодних утренниках голодным детям дают маленькие невероятно ценные подарки - еду.

Новый 1945-й…

Меньше чем через 2 недели после наступления нового 1943 года - 12 января начинаются бои по прорыву блокадного кольца. В начале февраля замученные жители встречают первые составы, пришедшие по автомобильной и железной дороге вдоль Ладожского озера.

В 1942, 1943, 1944 годах в новогодние ночи люди вздрагивают, заслышав звуки сирен, умирают от голода. Но невероятная сила и дух жителей северной столицы помогают пережить им страшное время. И 1 января 1945 года те, кто выдержал тяжелейшие условия, встречают в покалеченном, местами разрушенном до неузнаваемости, но уже освобождённом городе.

Давайте хотя бы в канун праздников забудем обо всех неприятностях, невзгодах, проблемах, которые в ежедневной суете современной жизни кажутся нам серьёзными, порой неразрешимыми. Порадуемся простому теплу и драгоценному домашнему уюту. А под бой курантов загадаем здоровья близким и мирного времени!

З има 1941/1942 года была с лютыми морозами (до –42 0 С). В одной из школ Красногвардейского района стояла нарядная елка и ждала детей. Городской транспорт бездействовал. Мама, Мамаева Евгения Ивановна, будучи директором школы, обратилась к директору совхоза «Ручьи» с просьбой о выделении трех подвод. И нас - детей, укутав в одеяла и полушубки, повезли лошадки на Николаевский проспект (ныне проспект Мечникова) в школу, в которой теперь расположен детский центр досуга. Лились мелодии из механически заводящегося патефона. Ни хороводов, ни танцев, ни пения - у окон и стен стояли изможденные дети. Худоба у иных такая, словно скелеты, обтянутые кожей, многие с неумытыми лицами и грязными руками - водопровод и канализация не работали. У многих ребят в руках были стеклянные баночки, традиционных подарков не было, нас угостили обедом. Что было на первое - не помню, а на второе - каша с крохотной котлеткой, что было уложено в баночки: все затем делилось на всех домашних. Вот так был отмечен новый 1942 год. Мне было тогда 10 лет.

Мама умерла в июле… Папа погиб на фронте… И мы с сестрой Лизой стали жить с тетями - сестрами мамы, окруженные заботой и вниманием.

Новогодняя елка 1943 года помнится на Петроградской в кинотеатре «Молния». Мы - дети заполнили зрительный зал, расположившись по рядам на сиденьях, а на сцене около зажженной елки выступали артисты - декламировали, пели для нас (елка была зажжена от аккумулятора, принесенного солдатами). И вдруг объявили: «Воздушная тревога!». Нас взрослые выводили в бомбоубежище и каждому вручали пакет с небольшим набором сладкого.

Все 900 дней блокады мы прожили в Ленинграде. Мы - дети посещали госпитали, устраивали концерты для раненых, чинили им белье и штопали носки, писали по их просьбе письма родным и близким.

Хазова Н.В. член ОО «Блокадник» СВАО г. Москвы

«Хлеба опять нет - только мороз и покойники»

Ленинград 23 декабря 1941 г. Мороз под тридцать градусов, уже давно выпал снег, который никто не убирает, и все ходят по протоптанным тропинкам. Как всегда утром, я иду в соседний дом № 11 в булочную за хлебом (мне 12 лет), выдают по карточкам по 125 граммов и мне и маме. Хлеб тяжелый и вязкий, муки не больше 50%, остальное - бумага и какие-то добавки.

В полутемной булочной (электричества давно нет) стоят всего 5–6 женщин, молчаливые и растерянные, такое же выражение лица и у продавщицы. Я подхожу к прилавку. «Девочка, сегодня хлеба выдавать не будем, на хлебозаводе нет воды и электричества», - говорит она мне. Я выхожу на улицу. «С чем же мы будем пить кипяток, который уже готовит на «буржуйке» мама, и никаких продуктов у нас уже давно нет». Конец месяца, наши карточки уже отоварены, остался только один талон на 200 граммов крупы. Беру дома карточку и иду в дом № 6 на другой стороне улицы (мы жили на Смольном проспекте), покупаю ячневую крупу, так как другой нет и, крепко прижимая к груди маленький пакетик, иду домой. Светло. Уже повезли на санках покойников, завернутых в простыни и привязанных к санкам веревками, они плоские и прямые, как доски. Их везут через Неву, которая совсем рядом, по Охтинскому мосту на Пискаревское кладбище. Никто не плачет и не разговаривает.

25 декабря - хлеба нет. Мы с мамой почти целый день лежим в кровати и слушаем радио. Передают прекрасную симфоническую музыку и стихи. Утром на нашем проспекте - сплошной поток покойников. Проехали две грузовые трехтонки с высокими бортами, доверху наполненные мертвыми замерзшими подростками-ремесленниками в своих черных шинелях и в шапках с торчащими во все стороны руками и ногами. Бегу домой, так как смотреть на это уже нет сил.

31 декабря пришел домой на Новый год мой опухший, почерневший папа, еле-еле передвигая ногами. Он служил в ПВО судостроительного завода «Северная Верфь» и сказал, что 26 декабря в городе умерло от голода 126 тысяч человек. Позднее эта цифра встречалась мне в официальных и печатных изданиях.

Колесникова И.П. член ОО «Блокадник» СВАО г. Москвы

Как я осталась живой!

Я родилась в прекрасном городе Ленинграде. Когда началась война, мне было восемь лет. Родители были в длительной командировке, папа был военным. Я осталась с бабушкой и дедушкой. Жили мы на Васильевском острове, в Гавани.

8 сентября 1941 г. немцы замкнули кольцо блокады по суше. Снабжение стало возможным только по воздуху или через Ладожское озеро. Многократно начали снижать нормы выдачи продуктов, а выдача хлеба сократилась до 125 граммов. Это был блокадный хлеб - черный, тяжелый, с суррогатами. Начались морозы. Холодно и голодно.

Дедушка был очень высокий, крупный. Все время говорил: «Таня, я есть хочу, свари мне фикус». Этот цветок рос в изголовье его кровати и был очень высоким. Бабушка долго отказывалась, а потом все-таки сварила. Он съел и говорит: «Вот теперь я усну». На следующий день дедушка умер. Мы с бабушкой на саночках отвезли его к месту, где складывали всех мертвых. Бабушка все говорила: «Держи его ноги, они почему-то сваливаются», а я боялась.

Мы с бабушкой остались вдвоем. Морозы крепчали. Стекла вылетели во время бомбежки и обстрелов. Окна забили фанерой, завесили одеялом. Топлива не было, темно, одна коптилка. Мы вместе ходили за водой, хлебом. Бабушка боялась оставлять меня одну. Идти было трудно, повсюду слежавшийся снег, сугробы.

Бабушка стала слабеть, часто отдыхала. Спали одетыми вместе в одной кровати, она прижимала меня к себе, чтобы было теплее. Ночью во время бомбежек вставали и шли в бомбоубежище.

В одну из ночей она меня не будила, чтобы встать, а я радовалась, что можно поспать. К утру, когда повернулась к ней, она как-то резко от меня отстранилась. Я стала ее тормошить - не просыпалась и была холодной. Бабушка была мертвой. Было очень страшно. В комнате холод, мрак, грязь. Я кое-как перебралась через нее, свалилась с кровати и спряталась в шкафу, который стоял в коридоре. Я пролежала там трое суток, пока меня не подобрали отряды МПВО и перевезли в квартиру, где были подобраны дети, такие же, как я. Я долго болела - не могла оправиться от дистрофии. Потом туберкулез, глухота. Но я все-таки выжила, хотя и сейчас еще страдаю от последствий голода. Почти все мы стали инвалидами.

Миндель И., член ОО «Блокадник» СВАО г. Москвы

Новогодняя елка сорок второго года

Теперь, спустя столько лет, я с удивлением вспоминаю этот странный праздник. Все, чем одарили тогда меня, десятилетнего, и тысячи моих сверстников, везли по ладожскому льду. «Новогодние подарки ленинградским детям!» - такие транспаранты привешивали к бортам полуторок. И называли эти подарки грузом особого назначения. И берегли, как снаряды и другие боеприпасы. Но об этом вычитал в книгах позже. А тогда…

Как-то вечером раздался настойчивый стук в дверь и послышался такой знакомый голос, от которого я отвык за блокадные месяцы: после нескольких уроков в родной школе в самом начале сентября занятия там прекратились, переместившись на месяц-полтора в бомбоубежище. Но с наступлением морозов и голода никто уже на занятия в бомбоубежище не ходил. Это была моя учительница Любовь Яковлевна с первого по третий класс. Она шумно поздравила нас с прибавкой хлебной нормы. Именно с этого дня иждивенцам и служащим, к кому относились мама, я и младшие брат с сестрой, норму увеличили со 125 до 200 граммов. Было 25 декабря сорок первого. И о прибавке мама узнала еще утром в булочной.

Конечно, Любовь Яковлевна обходила своих учеников не только для того, чтобы поздравить с прибавкой. Она принесла пригласительный билет на праздник новогодней елки. Это праздник устраивался в тридцатой школе - на углу проспекта Маклина и нашей улицы Печатников. Там будут давать подарки. И еще ребят ждет новогодний сюрприз.

И вот наступил этот день. Поверх свитера и рейтуз я надел свое выходное - матроску. Эта синяя блузочка с отложным воротником в белых кантиках была связана в моей памяти с довоенными праздниками: днями рождений и воскресными прогулками с родителями - в зоопарк или в соседний садик. Мама молча завязала на мне, уже одетого в пальто и шапку, толстый платок, чтобы не замерз. И наказала помнить о младших - сестре и братике: не раскрывать подарок и принести его домой нетронутым. Навсегда запомнил этот новогодний утренник. Елка стояла в углу спортзала, увешанная стеклянными и бумажными игрушками. Только ни свечек, ни лампочек на ней не было: электричество давно отключили, а вместо свечек везде освещалось коптилками. Но помнится, что платки, пальтишки и шубки все дети оставили в раздевалке: значит в зале было тепло. То ли протопили, то ли каким-то образом нагрели обширный спортзал - не знаю.

Незнакомая учительница по музыке играла на рояле, а Любовь Яковлевна и другие преподаватели пытались сбить нас в хоровод. Но это им никак не удавалось. Не было ни сил, ни охоты двигаться. И елка не вызывала у нас, детей, никакого интереса. К тому же наше внимание было приковано к столам, составленным в ряд вдоль одной из стен зала. А на столах - глубокие тарелки и возле каждой - ложка и вилка. Я сразу догадался, что будут кормить. И понял, о каком сюрпризе говорила Любовь Яковлевна. И уже ждал этого.

Плохо помню, чем нас еще занимали учителя. Кажется, читались стихи, пелись в разнобой песенки и загадывались загадки. Время тянулось и тянулось, а за столы не приглашали. И вот, наконец, долгожданная команда - садиться. Распахнулись двери - и две тетеньки в белых халатах и колпаках на голове вкатили тележку. А на тележке - алюминиевые чаны, над которыми поднималось облако с таким дурманящим запахом живой кухни.

Тот блокадный обед из трех блюд на празднике новогодней елки врезался в память навсегда. На первое - суп с вермишелью с удивительно вкусной клейкой гущей. На второе - котлета и пюре из сушеной картошки, в котором попадались полутвердые, не разваренные кусочки. На третье - компот из сухофруктов с кругляшками яблок на донышке стакана. И еще ломтик черного хлеба. О, это был замечательный праздник! Любовь Яковлевна со слезами на глазах обходила своих бывших третьеклассников и уговаривала не глотать непрожеванное. Спешить, мол, некуда. Обстрела нет. А после обеда можно еще поиграть и повеселиться. Не поручусь, что мы и вправду веселились после обеда. Помню только, как вручили каждому красочный кулек с подарком. А в кульке - пачечка печенья, длинненькая шоколадка и несколько конфет. По дороге домой не удержался и все-таки съел одну или две конфеты, а маме соврал, что ничего из подарка не трогал. Этот подарок мама разделила потом на всех и растянула на несколько дней. И все сокрушалась, что младшеньким ничего не полагалось: одаривали только школьников… После нового года мы прожили в Ленинграде еще восемь месяцев: нас вывезли по Ладоге в сентябре сорок второго.

«Этого нельзя забыть никогда»

Я, Родина (Становова) Зинаида Александровна, прожила все 900 дней и ночей блокады в пригороде Ленинграда, на ст. Борисова Грива, в 7 км от Ладожского озера, через которое проходила «Дорога жизни».

Тяжелейшие испытания, которые обрушились на жителей Ленинграда, были так же неожиданны, как и появление противника у его стен. Вначале это были артиллерийские обстрелы и воздушные бомбардировки, которым по своей силе и продолжительности не подвергался ни один город в годы Второй мировой войны. Потом пришли голод, холод и массовая смертность.

Прошло 65 лет с начала Ленинградской блокады, но в памяти сохранилось все то, что нельзя забыть никогда. Я расскажу о двух случаях из моей блокадной жизни.

Я, семилетняя девочка, вместе со своей бабушкой Натальей Михайловной в середине сентября 1941 г. пошла за клюквой на Ладожское болото. Собирая ягоды, мы вдруг услышали дикий звук летевших немецких самолетов, которые, отбомбив Ладожскую переправу, возвращались обратно. Но один самолет спустился так низко, что я запомнила его на всю жизнь - лицо фашиста, его очки, ухмылку и как, нажимая на гашетку, он начал поливать нас смертельным огнем и так до тех пор, пока мы не добрались до опушки леса. На болоте укрыться негде и мы ложились на кочки, а когда фашист делал новый заход, мы бежали, а потом опять в кочки. Вокруг свистели пути. Вспоминая сейчас об этом, с содроганием думаю, каким же надо быть чудовищем-человеком, чтобы гоняться по болоту за ребенком и старым человеком. Добрались с трудом до леса, отдохнули и пошли домой со словами бабушки: «Зинушка, больше никуда не пойдем».

Был уже 1942 г. Открыли школы, собрали детей, которые были еще живы, но голод делал свое подлое дело. Я слегла, уже не вставала, полная дистрофия. А рядом стояла воинская часть, и бойцы меня часто видели и даже сухариком угощали, я ходила мимо этой части в школу. И когда бойцы узнали от моей мамы, что я умираю, они взводом отказались от суточного пайка и принесли его мне (их было трое матросов и одна девушка). Вот благодаря таким поступкам в то суровое (голодное, холодное) время спасались ленинградцы. Спасибо тем людям, низкий поклон и вечная память о них и их подвигах. В такую жестокую годину дать человеку сухарик, «дуранду» или что-то еще - это героизм души и тела.

А почему мы не эвакуировались? Нас, троих детей, много раз пытались отправить через «Дорогу жизни», но моя мама не могла выехать с нами, так как она была военнообязанная (она работала на железной дороге Ленинград–Ладожское Озеров, и нас, детей, должны были эвакуировать одних, да еще разделить на разные возрастные группы, чему моя мама возражала. За нами несколько раз приезжала машина, грузила наши узелки (наши вещи были связаны на непредвиденный случай), а мы разбегались по указанию мамы, и машина уходила. Все это сложно описать словами - шла жестокая война, немцы взяли Шлиссельбург и комендант ст. Борисова Грива вызвал мою маму и пригрозил ей трибуналом, так как немец находился в 7–10 км от нас.

Но кому-то надо было, чтобы мы выжили и рассказывали детям в школах, на уроках мужества о жестокой блокаде Ленинграда.

Родина З.А. член ОО «Блокадник» СВАО г. Москвы